​​​​​​Суд заступился за Мэнсона, а теперь и за Деппа. Что это значит?

​​​​​​Суд заступился за Мэнсона, а теперь и за Деппа. Что это значит?

Все говорят о победе Джонни Деппа над Эмбер Хёрд – суд обязал актрису выплатить бывшему 15 млн бачинских за клевету о насилии. Депп по ответному иску заплатит всего около 2 млн за моральный ущерб. 

На фоне звездного процесса затерялась похожая новость недельной давности – иск против Мэрилина Мэнсона со стороны его бывшей помощницы Эшли Уолтерс отклонили. Дама не предоставила доказательств насилия, обратилась по истечении срока давности преступления и согласилась с отказом суда – то есть Эшли больше не сможет судиться с Мэнсоном по этим обвинениям.

Сравнивать случаи не стоит, но связь между ними существует. Победа Джонни поможет его другу Мэнсону – он подал аналогичный иск против экс-герлфренд Эван Рэйчел Вуд.

Почему дела Деппа и Мэнсона не одно и то же, хотя формально оба про насилие?

– В случае Деппа речь идет о семейной разборке, вышедшей из берегов, инициатором суда был Джонни. В итоге, грубо говоря, суд признал – Эмбер своевременно хайпанула в ответ. И только подставила настоящих жертв насилия, теперь о них чаще будут думать – «АГА, НАКЛЕВЕТАЛА!». Если даже в Washington Post допустили обвинительную статью лгуньи, то кому тогда американцам верить?

– В случае Мэнсона речь идет о пакете более серьезных обвинений от нескольких лиц, инициаторы суда – жертвы. Испарился лишь один из четырех исков, но остаются еще три. Несмотря на то, что источники таблоида TMZ в полиции Лос-Анджелеса сообщили об отсутствии зацепок в ходе обысков в доме музыканта, сбор инфы продолжается. Но кейс Хёрд ставит громкий прецедент: без доказательств твои слова ничего не стоят – даже в эпоху #MeToo.

Главная обличительница Мэнсона, актриса Эван Рэйчел Вуд, в суд на бывшего парня не подавала (в отличие от помощницы) и душила его медийно – через посты в инстаграме и документалки. А вот Мэнсон подал – и, видимо, по примеру Деппа сострижет с девушки деньжат за панчи по репутации.

О чём это всё говорит? Об абсолютной бесполезности судебной системы в современном и скоротечном медийном мире.

Во-первых, проблема срока давности в делах о насилии стоит действительно остро. Когда мне говорят, «а почему она сразу не пошла в полицию?», я привожу дурацкий, но всё же схожий по логике пример, – вам же не всегда хватает смелости сразу сказать официанту, что кофе слишком мерзкий и вообще остыл? Психология жертвы – это отдельная наука, за которой судебная система еще не поспела. И зачастую за доказательствами можно отправиться только на машине времени. Жаль, ее еще не изобрели. Вот поставил парень синяк, а ты из-за чувств простила и забыла. Чувства отпустили – синяк прошел, доказательств нет.

Во-вторых, решения суда по вопросам насилия у медийных людей всё чаще выглядят нелепо. Последний пример из футбола: французского игрока, издевавшегося над кошкой, наказали запретом на содержание животных на 5 лет. Чистая хрень для миллионера. Но это не останавливает спонсоров и болельщиков, которые отменяют этого футболиста и даже травят. Наказания общества выглядят суровее.

Ну, получит Депп лишние 15 млн – кто вернет ему роль в «Фантастических тварях»? Кто сотрет из памяти людей тяжбу, с которой актер так плотно ассоциируется? Суд не имеет никакой власти вернуть Джонни репутацию (только подсластить боль), а это бы ему пригодилось больше.

В-третьих, суды длятся годами – это просто немыслимо, когда сообщение с одного конца света на другой доходит за наносекунду. Чтобы отстранить музыкантов от лейблов, а актеров от проектов (то есть серьезно наказать их) даже не потребовалось ждать суда. Спрашивается, зачем тогда вообще нужен суд?

Общественное мнение в медийном обществе обладает большим авторитетом и популярностью, чем вердикт архаичной провластной структуры. Это и круто, и страшно одновременно. 

По сути, общественный суд это тот же суд присяжных, где присяжные – все мы. Нам необходимо разобраться в материалах, сделать выводы и выбрать сторону.

Но происходит это не от хорошей жизни – просто традиционная судебная система себя изжила, так и оставшись в XIX веке.